Я не помню своих детских снов. Зато помню, что, когда я серьезно увлекся рыбалкой, передо мною встала проблема выбора – поспать лишнюю пару часов или встать пораньше. По словам бывалых рыбаков, самая крупная рыба лучше всего клевала на утренней зорьке. И я регулярно давал себе слово, что завтра обязательно проснусь часа в четыре утра и с первыми лучами солнца непременно отправлюсь на рыбалку, чтобы поймать самую крупную рыбу в своей жизни. 

В четыре утра мой старый дребезжащий будильник поднимал всех покойников и сонь в ближайшей округе. Не открывая глаз, на ощупь, я выключал его. Где-то через пять минут в мою комнату заходила мама и с улыбкой спрашивала, не просплю ли я свою рыбалку?

Я отвечал, что все под контролем и «еще минутку». И снова проваливался в самый сладкий и глубокий утренний сон. А когда просыпался, идти на рыбалку уже было поздно.

Когда я начал ходить в школу, то по утрам нежился в кровати до последнего. Просто школа, в которой я учился, располагалась в двухстах метрах от моего дома. И поэтому я просыпался гораздо позже моих одноклассников - минут за пятнадцать до начала уроков. Быстро умывался, съедал свой бутерброд, выпивал чашку чая, посматривая одним глазом на окна нашего класса – и убегал в школу. 

(Дом Солдата в апреле 2020 г.)

Сегодняшний отчет будет очень коротким. Потому что в условиях «самоизоляции» сделать многое из запланированного, не получилось. 

Несколько дней ушло на подготовку и на пятую химиотерапию с Татьяной Ивановной Смирновой, мамой главного героя моего рассказа «Великий французский писатель» - https://vk.com/@alexandrkartsev-pyataya-himioterapiya-predposlednyaya-pered-operaciei

Хочу сказать огромное спасибо всем тем, кто помогает и поддерживает Татьяну Ивановну:

- Максиму Руслановичу С.;

- профессору МГУ Владимиру Александровичу Сухомлину;

И многим, многим других!

На этой неделе я получил приглашение не телеканал «Звезда» для записи интервью о том, как воевал наш курсантский полк в 1941-м году - http://artofwar.ru/k/karcew_a_i/text_0620.shtml

Мне очень повезло в жизни, многие из моих учителей и наставников прошли Великую Отечественную войну. Я застал и общался с последним курсантом-кремлевцем Мягковым Николаем Николаевичем, участником боев 1941 года. С легендарной «кремлевской» бабушкой Антониной Павловной Кожемяко. Мой родной дядя Валентин Дмитриевич Сычугов воевал в разведке кавалерийской группы генерала Льва Михайловича Доватора и не раз бывал на позициях курсантского полка. Я родился в городе Клин, который защищали курсанты-кремлевцы. И сам не раз бывал в Яропольце.

Я не знаю, как это объяснить. Наверное, это называется интуицией? Но иногда мы чувствуем, что сейчас прозвонит телефон, за несколько секунд до звонка. И мы понимаем, что случилось что-то непоправимое, еще до того, как услышим в телефонной трубке чей-то голос.

Так было и в этот раз. У меня сильно заболело сердце еще до того, как раздался звонок. Звонила моя сестра. Сказала, что мама попала в больницу. Днем она убиралась на даче на втором этаже. Неожиданно у нее закружилась голова и стало не хватать воздуха. Она открыла балкон и в полубессознательном состоянии упала через ограждение вниз. На садовую скамейку. Пробила голову, похоже, что сломала несколько ребер. Что повреждено еще, пока неизвестно. Сейчас находится в реанимации. В очень тяжелом состоянии. Мне нужно срочно приехать.

В дороге я смог дозвониться до своей школьной знакомой Инны Глебовой, работавшей в клинской городской больнице заведующей отделением. Попросил ее навести справки о мамином состоянии. Ничего утешительного Инна мне не сказала - все, действительно, было плохо. Через два часа я был в Клину. Еще через полчаса мы с сестрой были в городской больнице.

К нам вышел заведующий хирургическим отделением. Сказал, что состояние у мамы очень тяжелое. Пробита голова, сломаны ребра, осколком ребра пробито легкое. В сознание она так и не приходила. И шансов на выздоровление у нее нет.

- Прощайтесь с мамой. Ей осталось совсем немного. - Сказал он напоследок. Больше разговаривать ему с нами было не о чем.

5. Трактор от Наджибуллы

В конце января 1987 года, когда я исполнял обязанности начальника разведки нашего батальона (вместо уехавшего в очередной отпуск Толи Викторука), довелось мне с моими разведчиками побывать на родном Тотахане (отм. 1641 м.). За время моего отсутствия в роте произошло довольно много изменений. И причина этих изменений заключалась в том, что два месяца назад к власти в стране пришёл бывший руководитель афганской госбезопасности Мохаммад Наджибулла. Как известно, новая метла по-новому метёт. И новой фишкой нового руководителя Афганистана стала политика национального примирения.

За красивыми словами о прекращении огня, диалоге с оппозицией и о возвращении на родину афганских беженцев, в практическом плане для командиров наших подразделений, ничего кроме головной боли эта «политика» не несла. Ведь то, что афганское правительство разом освободило из тюрем несколько тысяч политзаключенных, совершенно не означало, что эти заключенные, выйдя на свободу, не возьмутся за оружие. Другое дело, если бы им предложили новые, интересные и высокооплачиваемые рабочие места, тогда, возможно, кто-то из них и взял бы в руки что-то другое, кроме оружия. А так, особого выбора у них не было.

Почти сразу же, после торжественного открытия на нашей заставе банно-кухонно-столового «комплекса» и праздничного обеда, устроенного по такому случаю, мои бойцы приступили к «полевым испытаниям» бани – к помывке, стирке и приведению себя в порядок.

А потому, неподалеку от бани, они организовали импровизированную парикмахерскую, в которой с помощью ножниц и расчески стали делать друг другу модную и очень стильную стрижку «полубокс». Возможно, делать её правильно у моих ребят получалось не всегда. Но особого выбора у нас не было – для тех, кто не любил полубокс, оставалось лишь щеголять стриженными наголо. 

О длинных волосах речи не шло. Длинные волосы были явным признаком «звезд на погонах». А значит, были «красной тряпкой» для духовских снайперов. Лишний раз подставляться не хотелось. И потому я регулярно оказывался среди тех, на ком наши доморощенные парикмахеры оттачивали свое мастерство. 

Стоит отметить, что пока я валялся в баграмском инфекционном госпитале с тифом, то успел отрастить основательную шевелюру. От неё нужно было срочно избавляться. Да, и ротный наш только что вернувшийся из госпиталя после гепатита зарос основательно.

Видимо, по случаю новоселья, наш замполит роты Сергей Земцов решил сделать нам маленький подарок. Он перекинулся парой слов с ротным, получил от него согласие и крикнул наблюдателю первого поста, чтобы тот сделал четыре выстрела.

(отрывок из моего романа «Польская командировка»)

После возвращения из Афганистана, я был направлен в служебную командировку в Польшу, в Высшую офицерскую школу механизированных войск имени Тадеуша Костюшко. Как говорится, для обмена боевым опытом.  

У меня был, подготовленный еще в Союзе, план проведения занятий по разведпоготовке. Но одно из занятий было проведено мною не по плану. Я начал его с рассказа о своей учебе в военном училище и о нашем преподавателе высшей математики Балашове Василии Прокофьевиче. Василий Прокофьевич в годы Великой Отечественной войны командовал полковой разведротой. После войны он окончил педагогический институт. И всю свою жизнь посвятил обучению курсантов Московского Высшего общевойскового командного училища имени Верховного Совета РСФСР.

На втором курсе меня перевели в спортивный взвод. Весь четвертый семестр мы были освобождены от учебных занятий и усиленно готовились к Первенству Московского военного округа по многоборью взводов. 

Весь этот семестр, по вечерам, в свое личное время, Василий Прокофьевич приходил к нам в казарму и занимался с нами высшей математикой. Мы пытались сопротивляться, ссылаясь на то, что нам нужно тренироваться. На что Василий Прокофьевич веско возражал, что по выпуску из училища мы станем офицерами, командирами подразделений, а не спортсменами. А чтобы стать хорошими командирами, нам нужно еще многому научиться и многое узнать.

12 мая 1987 года под Чарикаром, при выходе на задачу, попал в засаду отдельный разведвзвод первого батальона нашего полка. Тяжело ранен был мой друг, командир взвода Женя Шапко (почти через три месяца, 6 августа 1987 года командир отдельного разведвзвода 1 мсб 180 мсп лейтенант Евгений Валентинович Шапко скончается в Кабульском госпитале, так и не приходя в сознание). Четверо разведчиков погибли (командир разведотделения Курочкин Владимир Александрович из Рязанской области, наводчик-оператор Сасин Василий Михайлович из Закарпатья, пулеметчик Голдыщук Иван Иванович из Ивано-Франковской области и разведчик Азизов Хусен Ятимович из Таджикистана). Остальные, почти все, были легко или тяжело ранены. В строю осталось только трое.

Я в это время проводил в полку сборы с молодым пополнением по альпинизму. Начальник штаба полка Герой Советского Союза подполковник Руслан Султанович Аушев приказал мне принять Женькин взвод. И готовить его к очередной войсковой операции. Где она будет проходить, мы тогда не знали. Но то, что операция будет серьезная, догадывались. Уже по тому, что руководить этой операцией должен был лично командующий 40-й армией генерал Громов.

Отрывок из моего нового романа «Живи» о моих путешествиях и о самых интересных случаях в моей лекарской практике. По авторскому договору с издательством я могу выложить в интернет не более 10% своего романа. Выкладываю)))

Гл. 24. Знакомство с боссом

Весна всегда была моим любимым временем года. Тепло, солнышко припекает, птички поют. У многих моих пациенток начинаются весенние обострения всяких-разных проблем с позвоночниками, вегетососудистой дистонией и межреберными невралгиями. А, так же, обострения, связанные с головой, вызванные с необходимостью срочно бороться с целлюлитом и с лишним весом, набранным за зиму. И, конечно же, на повестку дня становились вопросы, связанные с подготовкой к очередному пляжному сезону.

Разумеется, осенью у моих пациенток тоже случались различные обострения. Но весенние мне, почему-то, все-таки нравились больше. Весенние были как-то чуточку веселее. И всю весну я занимался борьбой с этими обострениями. Занимался своим любимым делом.

Но однажды мне позвонила одна из моих пациенток и попросила меня встретиться с ее боссом, который очень хотел со мной познакомиться. И у него было ко мне какое-то важное дело. 

С раннего детства мама запрещала мне знакомиться с незнакомыми мужчинами. К тому же, я никогда не любил чужих боссов. И то, что у них были ко мне какие-то дела, совершенно не значило, что я буду этими делами заниматься. 

Оружие любит не только ласку, чистоту и смазку. Но и тех, кто умеет считать… доли секунды.

Вернувшись из Афганистана, мне ещё довольно долго приходилось работать со стрелковым оружием. Работать самому и обучать работе с оружием других. Обучал по своим авторским методикам, разработанным еще в Афганистане - скоростной стрельбе, стрельбе от положения, ночной стрельбе и многому другому. Я рассказывал своим ученикам, каким надежным было в наше стрелковое оружие в Афганистане. И с какими проблемами иногда приходилось сталкиваться. 

Однажды ребята нашли в интернете мою старую афганскую фотографию, на которой я стою с автоматом, к которому пристегнуты два магазина, связанных друг с другом жгутом. Пошутили, что я учу их работать с обычными автоматными магазинами, а сам в Афганистане пользовался пулеметными. Да, еще и связанными друг с другом. Хотя по моим же словам такая «спарка» не очень удобна для презаряжания. А в реальном бою, когда приходится прекатываться по земле или вести огонь с положения лежа, еще и может забиться грязью. А это, в свою очередь - могло привести к задержке при стрельбе.